Жанр книги (теги):   ►  Остросюжетная проза     ►  фантастика и приключения     ►  Детектив   

 

У них так мало времени жить… Герои буквально торопятся «сгореть» в своих страстях.

 

Мир зеркальных «перевёртышей» образов, созданных автором, отражает зыбкое болото человеческих пороков — всё это отношения героев внутри этого необычайно реалистичного по подаче материала романа. Полное погружение, ощущение присутствия самого себя внутри сюжета, как в стереокино.

 

Как и книга «Слуга олигарха» — этот роман создан на основе многочисленных документальных свидетельств.

 

  

 

Об авторе:

 

Зелинский Сергей Зелинский Сергей Алексеевич. 

Ученый, психолог, преподаватель кафедры социально-педагогического образования Санкт-Петербургской академии постдипломного педагогического образования.

 

Спектр научных интересов — прикладной психоанализ (глубинная психология) в применении к политологии, социологии, истории, литературоведению. (использование психоаналитического подхода в анализе политики, истории, культуры и искусства).

 

Два высших образования. Закончил КГА-Университет и, с отличием, Санкт-Петербургский Гуманитарный институт (институт психологии и сексологии, факультет глубинной психологии — прикладного психоанализа). Член союза журналистов. Автор научных и художественных книг и многочисленных публикаций.

 

Немного из книги:

 

"... человек, заблудившийся в самом себе, скоро замечает, что попал в какой-то круговорот, из которого нет выхода; мысли и чувства в нем мешаются, и он в отчаянии перестает, наконец, сам понимать себя".

 

Серен Кьеркегор

 

Глава 1

 

детективы

 

Викарий Германович Гершензон, высокий, худой, с живыми бегающими глазами и (если не контролировал) такой же речью — думал о своей жизни. 

Точнее, даже нельзя было сказать, чтобы он о ней думал. Ему и так все было понятно. Понятно, например, что жизнь его давно уже взяла тот крен, от которого совсем невозможно избавиться. И остается подчиняться её суматошному бегу. Бегу -- в никуда. Без стремления догнать, а то и перегнать кого-то. И без видимого окончания пробега. Его давно уже это не волновало. 

Было ему сорок два года. И он считал себя глубоким стариком. 

Виной тому — его психика. Причем психика — как не что-то абстрактное (и в иных индивидах — неразличимое даже). Нет. Викарий Германович более чем кто-то другой, знал о психике многое. А о своей психике он знал все. 

Был он литератор. Прозаик. И даже то, о чем писал -- уже как бы говорило само за себя. 

Викарий Германович принадлежал к так называемым "абсурдистам". Правда, так его окрестили всевозможные критики (кто-то первый выдал этот перл — остальные лишь подхватили). Сам же Викарий Германович считал себя, скорее, реалистом. Тем "реалистом", который описывает бытие человека с позиции своего искаженного мира. Хотя вполне может быть, не мир искажен, а их психика. 

Впрочем, с Викарием Германовичем трудно было спорить. Он вообще принадлежал к тем редким людям, которые на "красное" — говорят "белое". Считая так. И даже не пытаясь убеждать в этом других, принимая как должное то, что те не соглашаются с ним. Оставляя, как говорится, за собой право на правду, о которой, быть может, даже и распространяться не следует. 

Что до психики Викария Германовича — то она действительно была больной. Или, — странной. Загадочной. Психикой, не вписывающейся в шаблоны нормальности и оттого непонятной окружающим, которые за глаза насмехались над Викарием Германовичем, и от которых он всячески стремился избавиться. 

Он вообще достаточно внимательно относился к собственному кругу общения. Стараясь до невозможности сузить его. И, — нужно заметить, — Викарий Германович добился успеха. Было всего два человека, с которыми он общался постоянно: Николай Андреевич Бурляев — музыкант и Владимир Сергеевич Венгеров — энтомолог. Правда, это общение было достаточно своеобразным. Они вполне могли не видиться месяцами; а потом проводить вместе несколько дней подряд. Но говорить о какой-то дружбе было бы явно преждевременно. Если и была таковая -- то носила она ярко выраженный индивидуальный оттенок. Специфический, можно сказать. И уж никак не включала в себя каких-то распространенных и свойственных дружбе стереотипов. Стереотипов... 

В отношении всей троицы можно было сказать, что то, что у них вызывало ярко выраженный протест (неприятие, гнев), — были именно стереотипы. А так же распространенные нормы поведения и привычки. 

Среди каких-то черт, свойственных всем троим, можно было заметить одну ярко выраженную особенность: они явно выделялись на фоне так называемой среднестатистической массы. Впрочем, попав в толпу, вряд ли кто выделил бы в ней хоть кого-нибудь из этих троих. Внешне они ничем не выделялись. Но по своему внутреннему укладу -- каждый был индивидуальностью. (Хотя, быть может, индивидуальность эта была связана с какой-то внутренней неустроенностью, что ли?..). 

 

Николай Андреевич Бурляев. Музыкант. Музыкант, правда, весьма своеобразный. Будучи неплохим пианистом, — он умудрялся аккомпанимировать и выступлениям поп-артистов, и играть классические произведения. 

Первое было для денег. Второе — для души. (Хотя вполне может быть и наоборот. Сам Бурляев, например, все время уходил от этого вопроса. И сам же, — причем, — в разных ситуациях, — говорил все время разное). 

 

Бурляеву было — как и Гершензону — сорок два года. Среднего роста, обычного телосложения, Николай Андреевич с первого взгляда производил впечатление нервного человека. Правда, на людях он держался. Но в душе — был истеричен, пуглив и мнителен, и уже отсюда (как защитная реакция) — заносчив, иногда — груб, и при всем при том: с невероятно развитой уверенностью в собственную гениальность. В этом, впрочем, он весьма был схож с Владимиром Сергеевичем Венгеровым. Который, быть может, и действительно был неплохим психологом. Но сам себя считал чем-то навроде полубога. 

 

Венгерову было тридцать семь. Был он высок. Аристократически красив. Богат. И болен. Психически болен. Но старался это умело скрывать. Да и заболевание-то, так себе. Пшик. Легкая форма невроза с налетом параноидального бреда, благодаря которому, быть может, возвеличивался Владимир Сергеевич — в том числе в собственных глазах — до невероятности. Являя пример... Впрочем, у нас еще будет время поговорить о нем. А пока заметим, что все трое — держались друг друга. Хотя дружба-то действительно была весьма странная. Например, когда собирались они все вместе — то бросалась в глаза их ненависть — друг к другу. А присмотревшись, можно было заметить, что больше всего, конечно, ненавидел всех Венгеров. Хотя, опять же, сама ненависть была какая-то скрытная. Может быть даже -- только подсознательная. Потому что уже в другие моменты — питал Венгеров невероятную слабость к своим приятелям. Принимаясь возвеличивать их таланты. И тогда Бурляеву и Гершензону приходилось слегка остужать пыл Венгерова. Потому что, с одной стороны, им становилось стыдно. А с другой, — они казались себе и вовсе подлецами. Этакими — негодяями и самозванцами. 

 

Однако, все было бы ничего — в смысле, так и жили бы наши герои, ничем по сути не отличаясь от десятков других в чем-то патологичных натур, — если бы не объединила всех троих — одна, по сути, — утопическая идея: изменить мир. 

Причем, "изменить" его они хотели не просто так, а самым что ни на есть кардинальным образом. И в этом будущем преобразовании породнились и Гершензон, и Бурляев, и Венгеров удивительнейшим образом. 

А идея была такова. Рассудив, что каждый человек, по сути, носит маску (своеобразный образ, в который входит при контактах с внешним миром), — наши герои решили бороться с этим. Добиваясь, чтобы люди стали самими собой. 

То есть — без какой-либо игры.